К слову сказать, когда решение было принято, потребовалось отыскать место недалеко от Кремля, где можно было бы отстроить такую хоромину. И таковое отыскалось. На болоте , за Большим каменным мостом, на том берегу Москвы-реки. В старину называлось то место Садовники ибо тут был разбит царский сад. Вроде бы поэтично: цветенье и плодоношенье слив, яблонь, груш… Теперь это остров, отделенный от Замоскворечья Водоотводным каналом, прорытым во времена Екатерины. А тогда на месте канала была заросшая москворецкая старица: низина, бочаги, наполнявшиеся в половодье… Москвичи так и звали: болото . И почему-то в народе болото упорно пользовалось славой места дурного, кровососного . Никакие сады не спасали. На болотной площади казнили. Разных. Молва говорит, что Разина, но того, вроде, на Красной площади, а вот Пугачева — точно. В начале XVI века тут публичной казнью, наподобие тех, что устраивала инквизиция, сожгли то ли четырех, то ли пять человек, связанных с заговором жидовствующих — но тогда же церковь православная ужаснулась своего деяния и больше костров не устраивала. Так что молва о том, что тут отреченные книги жгли, кощуны , она, скорей всего, молва и есть: тем более, что слухами да мороками и славится болото . На льду Москва-реки против болота устраивали кулачные бои. Именно здесь во времена лермонтовского купца Калашникова трещали груди молодецкие . В красный, кровавый цвет окрашен и мясно
Решение о постройке Дома правительства было принято СНК в 1927 году, когда стало окончательно ясно, что все жилплощади, занятые деятелями соваппарата и Совнаркома, перенаселены. Со времени переезда красной столицы из Петрограда в Москву весной 1918 года такими жилищными площадями являлись: 1) Кремль, где в означенное время проживало 1257 человек и 2) так называемые Дома Советов , т.е. гостиницы Националь , Метрополь и др., где дополнительно проживало 5191 человек из числа ответственных работников и заслуженных революционеров, которым тоже надо было обеспечить мало-мальски приличные условия жилья в государстве победившего социализма. Однако, время вперед. Аппараты и наркоматы нуждались дополнительно в полутора тысячах ответственных работников, в то время как свободных комнат на правительственном балансе числилось лишь 29. Москва всегда страдала от перенаселения. И когда в 1920-м к вождю мирового пролетариата приезжал Герберт Уэллс, то ему пришлось снимать отдельный особняк — не потому, что фантаст-лейборист был столь уж привередлив — а потому, что и гостиницы, и Кремль были перенаселены. Так что в 1927-м решение проблемы могло быть только радикальное: строительство дома для всех нуждающихся, да такого, чтоб в нем уже проступали черты нового мира во всем коммунистическом величии.
Спешу объясниться с читателем. Иносказания нам необходимы, ибо про Государство солнца — а в наших природно-климатических условиях — знаменитый Дом правительства на Берсеневской набережной или, говоря еще точнее, первый дом ЦИК Советов и СНК СССР написано так много литературы специальной и неспециальной (да что говорить, романы написаны!), что автору этих строк не стоило б и браться за перо, не будь у него хоть слабой надежды разглядеть в пространстве/времени взаимосвязи и отражения не совсем очевидные. А дом сей стоит рассмотренья: ибо сколько раз человечество решало было построить новый мир, да все осекалось и получалось по-старому. А у нас раз вышло. Ненадолго, но вышло. И еще можно если не самый новый мир, то хотя бы его оболочку в лице этого дома разглядеть, а остальное довообразить во всем его нешуточном размахе.
Невольно вспоминается Томаззо Кампанелла — не как драматург, а как социальный алхимик. Он кое-что предугадал в том, как заботу о человечестве переплавить в невыносимое для него попечительство. Государство солнца. Во главе — метафизик, который с тремя помощниками, представителями силы, справедливости и любви, заключает браки, вершит правосудие и надзирает за ремеслами. Предписывая, прошу заметить, гражданам государства для общей пользы писать доносы друг на друга. Во времена Кампанеллы подходящего метафизика не сыскалось, видать, ни в Падуе, ни в Болонье, ни в Испании, ни в Париже даже, где уж на что горазд был Ришелье. Отчего и Государство солнца осталось одиноким мечтанием. А во времена, нас занимающие, сей метафизик был. Отчего и Государство солнца воплотилось во всей осязаемой конкретности, во всей тяжести строительных масс, в утопической — одинаковой для всех — мебели и специальной форме стражников, не присущей более никакому роду войск. Фуражка синяя с красным околышем и квадратным прямым козырьком. Большая красная звезда, разумеется.
Такой театр не выдумали б ни Шекспир, ни Брехт: иной, несопоставимый масштаб и драмы, и декораций, и числа действующих лиц, и плетенья судеб. О, тут замес был густ! Тут драма б разразилась непременно, даже если б не привнесенное обстоятельство Большого Террора, который всех участвующих как рентгеновским излученьем, шпарит испытующим, так сказать, взором рока.
Фотографии Веры Самородовой
Василий ГОЛОВАНОВ
Архнадзор » Архив » Дом на набережной
Комментариев нет:
Отправить комментарий